Между содержанием устного выступления и его печатной версией возможны расхождения

Добрый вечер, 

Эта неделя неизбежно станет украинской неделей.  

Сегодня заседание Совета по иностранным делам. Завтра в штаб-квартире НАТО у меня как Верховного Представителя ЕС пройдет встреча с Генеральным секретарем НАТО [Йенсом Столтенбергом] и Министром [иностранных дел Украины Дмитрием] Кулебой для совместной оценки военной ситуации и действий, которые необходимо предпринять. Сразу же после этого — в Организацию Объединенных Наций и на голосование в Генеральной Ассамблее. 

Так что мы в европейских структурах продолжаем уделять внимание войне в Украине, как в международном[, так] и в военном плане. И уделили внимание этой теме на прошлой неделе в Мюнхене [на Мюнхенской конференции по безопасности]. 

Но сегодня мы начали [заседание] Совета минутой молчания, воздавая должное более чем 40 000 жертв разрушительных землетрясений в Турции и Сирии — число продолжает расти, их уже порядка 40 000.

Приоритетом Европейского Союза и его государств является оказание помощи сотням тысяч людей, пострадавших в обеих странах, оставшимся без крова, и отвечаем на все их нужды, которые можем удовлетворить. 

В эти трудные времена мы оперативно реагируем и твердо проявляем солидарность с турецким и сирийским народами.  

После этой минуты молчания мы начали обсуждать незаконное, неспровоцированное и полномасштабное вторжение России в Украину. Это произошло год назад. И на эту тему у нас было долгое и напряженное заседание Совета по иностранным делам.  

Один год. Один год ежедневных смертей, разрушений и преступлений против человечности.  

Я уверен, что Путин, начиная вторжение в Украину, не думал, что через год он и его армия будут в нынешнем положении. 

Но мы не могли представить, сколько страданий, разрушений и смертей понесет с тех пор украинский народ. Это был, безусловно, ужасный год, и предстоящие недели будут иметь решающее значение.  

Такие были настроения на Мюнхенской конференции [по безопасности]. Такое настроение было и сегодня в Совете по иностранным делам.  

Предстоящие недели, предстоящая весна будут иметь решающее значение. Россия собирает войска на фронте: 350 000 российских солдат, почти в два раза больше, чем в начале войны, 50 000 артиллерийских снарядов выпускается каждый день. 

Да, безусловно, Россия разворачивает новое наступление, и оно будет продолжаться.

Мы должны и дальше активно и непоколебимо поддерживать Украину до тех пор, пока Украина не восторжествует и не победит.  

Важное значение здесь имеет время. Скорость — это жизни, и нам нужно реагировать быстро. Не только предоставлять больше поддержки, но и делать это быстрее. 

Мы должны и дальше поставлять то, что необходимо. У нас есть инструменты. Европейский фонд мира продолжит финансирование и обучение украинских вооруженных сил в рамках нашей тренировочной Миссии [военной] помощи ЕС Украине.  

Но, как я уже несколько раз говорил за последние дни, для противодействия агрессии России украинской армии срочно нужно много боеприпасов. Если есть пистолет, то в него еще нужны пули — особенно для танков и артиллерии.  

И мы должны их обеспечить. Нужно действовать быстрее. Сегодня мы говорили о том, как активизировать наши совместные усилия. Но это, скорее, дело министров обороны, а не министров иностранных дел. Министрам обороны я представлю конкретное предложение 7—8 марта в Стокгольме. 

Очевидно, что нужно запустить процедуры, повышающие потенциал европейской промышленности производить больше и быстрее. Очевидно, что нужно активизировать наши совместные усилия, в частности посредством возможных закупок на европейском уровне на неотложные нужды Украины. 

Но также ясно, что в ближайшие недели наилучшим способом обеспечения Украины боеприпасами будет их выделение из уже существующих запасов европейских армий. Не нужно ждать, пока их произведут. Нужно использовать то, что уже произведено, накоплено или законтрактовано и будет произведено в ближайшие дни. Нужно по возможности приоритезировать поставки в пользу украинской армии.  

У нас есть краткосрочные, среднесрочные и долгосрочные цели. Но сегодня важны краткосрочные. Это не означает, что не нужно придумывать разные процедуры по ускорению и наращиванию потенциала, просто больше всего меня волнует перспектива ближайших недель. А перспектива ближайших недель предполагает использование уже произведенного и наращивание производства, чтобы устранить нехватку. 

Все это нужно сделать, чтобы усилить давление на Россию. 

Сегодня мы обсуждаем 10-й пакет санкций, который мы, Верховный представитель и Европейская Комиссия, представили вместе как проект нормативного акта на утверждение Советом. 

Мы на пути к его утверждению, и я думаю, что он будет одобрен в ближайшие часы, в ближайшие дни — во всяком случае до 24 [февраля]. 10-й пакет санкций будет утвержден в письменном порядке до 24 [февраля]. 

Препятствия, которые еще есть, будут преодолены. Таковы намерения всех министров [иностранных дел]. Зал активно поддержал этот пакет, и, я настаиваю, я уверен, что мы сможем принять его до конца недели. В конце концов, именно Совет одобряет санкции, и это должно быть единогласно.  

Позвольте мне [напомнить], что санкции действуют, что мы серьезно влияем на российскую экономику. Взгляните на дефицит госбюджета. Посмотрите на дефицит торгового баланса. Посмотрите на доходы от продажи углеводородов. Эти три показателя очень плохи.  

Прошлый год был для России хорошим, потому что она смогла продать много углеводородов в тот момент, когда цены на энергоносители взлетели, но это закончилось. Мы избавились от зависимости от российских углеводородов, и цены снижаются. Россия продает нефть по $40 за баррель — половина цены на Брент на международных рынках.  

Так что взгляните на эти три параметра — торговый, [государственный] долговой дефицит и доходы от углеводородов — и вы увидите, насколько санкции влияют на потенциал России продолжать финансирование войны.  

Мы также обсудили, как идет работа, направленная на то, чтобы привлечь к ответственности всех виновных. Мы говорили о том, какой механизм подойдет для проведения процедур привлечения к ответственности. 

На этой неделе мы проголосуем на Генеральной Ассамблее ООН. Вместе с Украиной и нашими партнерами по «Большой семерке» мы проводим активную информационную работу, чтобы обеспечить широкую поддержку резолюции о принципах Устава Организации Объединенных Наций, которая выносится на голосование на Генеральной Ассамблее.  

Я буду в Нью-Йорке вместе с несколькими коллегами.  

Мы все в течение этого года побывали в Киеве. Сегодня наших украинских соседей и друзей посещает Президент [США Джо] Байден. Визит Президента Байдена — четкая демонстрация нашего трансатлантического единства и нашей решимости продолжать вместе поддерживать Украину. 

Моя завтрашняя встреча с Генеральным секретарем НАТО [Йенсом Столтенбергом] и Министром иностранных дел Украины Дмитрием Кулебой также является доказательством этого трансатлантического единства. 

Эта война идет на европейской земле, но имеет глобальные последствия. Взрывные волны от этой войны идут по всему миру, создавая много неприятностей на энергетических и продовольственных рынках, повышая цены, вызывая инфляцию, реакцию центробанков, повышая процентные ставки, провоцируя спады экономического роста. Экономика стран восстанавливалась после пандемии, а война свела это восстановление на нет во многих местах.  

В середине марта, всего через пару недель, заканчивается действие Черноморской зерновой инициативы, которая облегчила этот продовольственный кризис. Эта инициатива должна действовать и дальше. Все страны мира должны [оказать] давление [на] Россию, чтобы инициатива была продлена и были сняты ограничения на экспорт сельскохозяйственной продукции.  

Мы вносим свой вклад за счет «коридоров солидарности» между ЕС и Украиной, поддержавших и упростивших экспорт 50 миллионов тонн экспорта из Украины в остальные страны мира и помогающих стабилизировать мировые цены на продовольствие.  Однако эта сделка, заключенная при посредничестве Организации Объединенных Наций и Турции, должна быть продлена. Иначе в мире вновь будет продовольственный кризис.  

Поговорив об Украине, мы были рады приветствовать Министра иностранных дел / заместителя Премьер-министра Молдовы Нику Попеску. Мы обменялись мнениями о прямых последствиях войны, в том числе о недопустимых неоднократных нарушениях воздушного пространства Молдовы и об использовании Россией энергоресусов в качестве оружия против Молдовы. 

Молдове нужна поддержка. Мы поддерживаем Молдову. Мы будем и впредь поддерживать Молдову на ее европейском пути. Сегодня процесс расширения обрел совершенно иной политический смысл, чем до войны. Укрепление жизнестойкости и безопасности Молдовы — лучший способ обеспечить ее движение по европейскому пути.  

Молдова, как и Украина, — часть европейской семьи, и ее будущее в Европейском Союзе. Теперь это абсолютно ясно, и мы должны исходить из этого. 

Молдова выразила четкое желание воспользоваться преимуществами нашей Единой политики в области безопасности и обороны (ЕПБО). Мы продолжим изучение возможности такой миссии [ЕПБО] в Молдове, это должно поддержать нашу страну-кандидата в повышении устойчивости к иностранному вмешательству и попыткам дестабилизации. Они страдают от многочисленных попыток дестабилизации, и мы должны помочь им справиться с ситуацией. 

Мы поддерживаем Молдову через Европейский фонд мира и будем и дальше это делать. Вы знаете, что в прошлом году мы выделили молдавским силам безопасности из Европейского фонда мира 40 миллионов евро. В Молдове время тоже имеет решающее значение, важна оперативность. 

А затем мы обсудили достойное сожаления решение талибов запретить афганским женщинам работать в сфере оказании помощи. В Афганистане движение «Талибан» создает «гендерный апартеид», и этот «гендерный апартеид» серьезно влияет на работу по оказанию помощи в Афганистане. 

Мы послушали Первого заместителя Генерального секретаря Организации Объединенных Наций Амину Мохаммед, которая присоединилась к нам по видеосвязи, услышали ее впечатления и отзывы о ее недавней поездке в Афганистан.  

Министры согласились, что мы продолжим оказывать гуманитарное содействие и помощь для удовлетворения базовых нужд, но продолжать и предоставлять их мы будем на недискриминационной основе. В соответствии с нашими принципами и принципами, согласованными на прошлой неделе международным сообществом гуманитарных доноров. В соответствии с этими принципами, мы продолжим оказывать поддержку, потому что мы не хотим дважды наказывать афганских женщин. Но это должно тщательно отслеживаться и решаться в каждом конкретном случае в течение испытательного периода. 

Понятно, что мы не хотим бросать Афганистан без помощи, мы не хотим увеличивать страдания афганского народа – и в особенности афганских женщин, – но мы не можем молчать в ответ на решения «Талибана».

Они несут полную ответственность за совершенные ими нарушения прав человека. Как я уже сказал, мы откалибруем нашу помощь таким образом, чтобы [избежать] двойных проблем для афганских женщин.  

Это обсуждение будущей работы будет отражено в выводах Совета, которые министры обязались согласовать в следующем месяце [на заседании Совета по иностранным делам]. И одновременно в течение шести месяцев мы продолжим оказывать помощь в полном соответствии с этими принципами. 

Затем мы говорили о климате и энергетике.  

Нам необходимо удвоить наши усилия, чтобы 28-я Конференция сторон стала не просто повторением уже существующих целей.  

Год назад, за четыре дня до начала вторжения России, мы утвердили свою климатическую дипломатию. Но через четыре дня мир меняется. Российское вторжение оказывает большое влияние на мировой энергетический рынок, оно наглядно продемонстрировало необходимость того, чтобы крупнейшие источники выбросов активизировали меры по их сокращению, а мы решительно поддерживали наших партнеров в процессе «зеленого» перехода.  

Мы знаем, что угроза изменения климата и ухудшение состояния окружающей среды имеют серьезные последствия для мира и безопасности. И дело не только в повышении температуры, а в глобальных рисках [для] мира и безопасности. На них систематически влияет изменение климата, и мы должны систематически включать и интегрировать [климат и энергетику] в нашу внешнюю политику и политику в области безопасности.  

Именно поэтому мы с Исполнительным заместителем председателя Европейской Комиссии Франсом Тиммермансом представим совместное заявление Европейской Комиссии по этим вопросам. Воздействие изменения климата на безопасность и внешнюю политику будет иметь очень важное значение в нашей политической повестке с этого момента и до следующей, 28-й Конференции ООН по изменению климата. 

Мы должны добиваться срочной реформы многосторонних банков развития. Сейчас для этого хороший повод. Такие изменения происходят только когда надвигается серьезный кризис, и нам определенно необходимо увеличить финансирование борьбы с изменением климата сверх уровня традиционных доноров. Уровня традиционных доноров недостаточно: нужно реформировать многосторонние банки развития. 

На этой неделе я встречусь в Нью-Йорке с Генеральным секретарем Организации Объединенных Наций [Антониу] Гутерришем, и это будет частью нашей встречи. Мы обсудим [среди прочего] и этот срочный вопрос. 

И последним вопросом этого продолжительного и напряженного заседания Совета по иностранным делам, которое открывает двери для заседания Совета обороны 7—8 [марта], а затем для расширенного заседания министров обороны и иностранных дел, стал Иран. 

Что касается Ирана, то сегодня мы внесли еще 34 лица в санкционный список, в рамках санкционного режима в отношении Ирана за нарушения прав человека. Это наш пятый пакет мер, направленных против лиц, ответственных за очень серьезные нарушения прав человека и, в частности, за положение иранских женщин.

События в Иране продолжают вызывать тревогу. Вчера я провел беседу с Министром иностранных дел Ирана [Хосейном Амиром Абдоллахияном] для объявления решения, которое будет принято сегодня Советом, а также для выражения нашей обеспокоенности новостями об обогащении урана, которые должны быть подтверждены Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ).  

Спасибо. 

Вопросы и ответы

Я хотел бы спросить об Иране. Со вчерашнего дня появляются сообщения, согласно которым инспекторы Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) подтвердили, что уровень обогащения урана в Иране достиг 84%. Есть ли у вас самого подтверждение этому? Как это может повлиять на разговоры с Ираном о Совместном всеобъемлющем плане действий или на уровень сотрудничества между Ираном и Международным агентством по атомной энергии в Вене? И что касается отношений между Ираном и Европейским Союзом, всех пакетов санкций, к чему все это приведет, господин Верховный Представитель? Ко все большей и большей изоляции Ирана или в конце к полному разрыву отношений между Европейским Союзом и Ираном? Потому что они не слушают вас, по крайней мере, в публичных дискуссиях. Они продолжают репрессии. Они не возвращаются к СВПД. Они обогащают все больше и больше урана. К чему  в отношениях между ЕС и Ираном приведут все эти разговоры о блокировании СВПД и последовательные санкции? 

Я буду отвечать на испанском, мой ответ будет более точным. Это деликатные вопросы, поэтому я предпочитаю выражать свои мысли на испанском языке. У нас есть прекрасные переводчики, и я уверен, что это более точный способ, позволяющий вам понять, что я собираюсь сказать.  

Ядерный вопрос – это сложный и деликатный вопрос. Сообщения: «Есть сведения о том, что обогащение, возможно, имело место», как вы говорите, это сообщения, источник которых мне неизвестен и достоверность которых мне неизвестна. А обогащение урана сложнее, чем кажется. Я не хочу вдаваться в технологические подробности, но работа центрифуг – это не то, о чем можно говорить вот так просто. 

И для этого у нас есть наблюдатель, Международное агентство по атомной энергии, у которого есть все технические возможности следить за тем, что происходит с иранской ядерной программой, и именно оно должно сказать мне, что происходит. Мы попросили их об этом, и они собираются ответить нам на этой неделе. Пока у меня не будет отчета от Международного агентства по атомной энергии, я не собираюсь делать заявление. По поводу «кто-то говорит», «что происходит», «может быть», «что-то». Давайте посмотрим, кто скажет мне, что он знает, что происходит.  

И да, я понимаю ваш вопрос. Смотрите, санкции не только необходимы, они абсолютно неизбежны. Значит ли это, что они достаточны? Нет, конечно, их недостаточно. Если бы все было так просто, многие проблемы были бы решены. Но санкции имеют политическое измерение и практическое измерение. И Ирану, конечно, не нравится, что мы применяем санкции, но у нас нет другого выбора, потому что события, которые там произошли, таковы, каковы они есть. 

Переговоры по ядерной сделке, безусловно, находятся в состоянии, можно сказать, зимнего летаргического сна. Продвижение на данном этапе невозможно, учитывая обстановку, сложившиеся обстоятельства. Мы не заинтересованы в том, чтобы подталкивать Иран к большему соучастию или сотрудничеству с Россией. Все с точностью да наоборот. Но очевидно, что то, что произошло внутри Ирана, и его содействие российским военным усилиям – хотя Иран продолжает это отрицать – парализовало переговорный процесс, который, по своей сути, уже находился на очень продвинутой стадии до лета. Теперь он заморожен, и посмотрим, что будет дальше. 

Во время моего вчерашнего телефонного разговора с иранским Министром [иностранных дел Хосейном Амиром Абдоллахияном] я четко сказал ему, что они должны прекратить военную поддержку России – которую, я настаиваю, Иран отрицает, но я думаю, что у нас достаточно доказательств; что они должны освободить задержанных иранцев, у которых есть второе – европейское – гражданство; и что они должны соблюдать свои обязательства, подтвержденные Международным агентством по атомной энергии. 

Сегодня утром вы сказали, что поставки Китаем летального оружия – летальной помощи – России будут красной чертой в отношениях. Но что это будет означать, если красная линия будет пересечена? Вы сказали, что если это произойдет, то это будет красная черта. Если бы эта красная черта была пересечена, как бы отреагировал Европейский Союз? 

Я не говорил, что Китай поставляет оружие России. Не ставьте утверждение на один уровень с условным предложением. Я не говорил, что Китай поставляет оружие: напротив, я сказал, что в ходе моих обсуждений с советником Ван И, когда я поднял этот вопрос, его ответ был ясен: Китай не делает этого и не намерен этого делать. Такова реальность моего ответа сегодня утром.  

Я хочу повторить: я не говорил, что Китай поставляет оружие. Я говорил и говорю, что, напротив, государственный советник Ван И – которому я выразил нашу озабоченность по поводу такой возможности – ответил мне очень конкретно, сказав: «Мы не делаем этого, у нас нет намерения делать это». Это не значит, что мы не должны быть бдительными, что мы не должны внимательно следить за тем, что происходит.  

Если такое произойдет, это, безусловно, будет стратегически важным событием. Воспользуюсь формулировкой, более соответствующей дипломатии. Это было бы «существенным событием», важным событием, которое, естественно, заставило бы нас оценить его последствия. Но на данный момент этого не произошло. 

Во-первых, по вопросу о совместных закупках. Верховный Представитель, я понимаю, что это была общая дискуссия, Вы сказали, что это вопрос, прежде всего, для министров обороны. Но не могли бы Вы дать нам общее представление о том, как государства-члены ЕС смотрят на этот вопрос, основываясь на результатах обсуждения к настоящему моменту? Существует ли широкое согласие или все еще есть возражения, которые необходимо преодолеть? Во-вторых, по климату: мы ожидали увидеть сегодня формулировки, текст, выводы, но мы их не увидели. Не могли бы вы объяснить, в чем здесь проблема? Спасибо.

Да, я тоже на это надеялся. Я также надеялся, что удалось решить те небольшие проблемы, которые еще предстоит решить. Я думаю, что они будут решены в ближайшие несколько часов. Нам не придется ждать следующего заседания Совета [иностранных дел]. В ближайшие несколько дней я надеюсь, что смогу принять по письменной процедуре эти выводы Совета, о которых вы узнаете, и что препятствия, которые все еще остаются нерешенными, будут устранены.

Что касается первого вопроса: да, все государства-члены ЕС продемонстрировали свою готовность и дальше поддерживать Украину, быстро предоставлять ей то, в чем она нуждается, и искать необходимые для этого процедуры – «спуститься от муз в театр», как мы говорим [перейти от слов к делу]. В принципе, это все очень хорошо, давайте перейдем от слов к делу. Но это, как я уже сказал, скорее вопрос к министрам обороны, они покупают боеприпасы – запасают и поставляют их, чтобы мы их поставляли в Украину.  

И мы объяснили им то, что я объяснил в Мюнхене, я думаю, важно, чтобы это было ясно. Если проблема срочная, а время измеряется неделями – или, самое большее, парой месяцев, – то решением для удовлетворения срочного запроса должно быть использование того, что уже есть. Потому что обращение к промышленникам с просьбой о производстве, как бы быстро это ни было сделано, имеет константу времени большую, чем несколько недель.  

И именно поэтому я нахожусь на связи с министрами обороны, завтра я встречаюсь с Генеральным секретарем НАТО [Йенсом Столтенбергом], чтобы поднять перед ними вопрос о необходимости контрактов, которые они уже заключили с промышленностью. Потому что все страны ЕС уже заключили контракты с промышленностью. Проблема в том, что темпы потребления боеприпасов превышают темпы их производства. И это похоже на резервуар с водой, не так ли? Если из него уходит больше, чем в него наливают, он в конце концов пустеет. Так вот, именно это и происходит. Резервуар пустеет. Поэтому необходимо ускорить приток. А это означает увеличение производственных мощностей, что не делается за несколько недель.  

Затем, необходимо четко определить различные цели в различные сроки для решения различных проблем. Поставка боеприпасов Украине, чтобы она могла оказать сопротивление в ходе боевых действий, которые идут и будут идти в ближайшие недели, требует, чтобы государства-члены ЕС отдавали приоритет Украине при использовании своих существующих ресурсов и тех, которые были заказаны в соответствии с контрактами, заключенными с представителями промышленности. Для увеличения производственных мощностей необходимы структурные меры, которые должны осуществляться в согласии и в сотрудничестве с Европейской Комиссией. Чтобы ускорить производство, у нас есть средства как в Европейском оборонном агентстве, так и в Рабочей группе по совместным закупкам. Европейское оборонное агентство уже реализует три программы совместных закупок боеприпасов. Речь идет о том, чтобы ускорить процесс их реализации. 

Я хотел вернуться к этому вопросу, г-н Боррель, потому что вы подчеркиваете безотлагательность вопроса. Кажется, что сегодня министры много говорили «да» – как обычно, это заявления. На столе лежит предложение Эстонии. Речь идет о том, чтобы страны ЕС предоставили 4 миллиарда Европейскому фонду мира на закупку миллиона 155-миллиметровых снарядов. Сколько на это нужно времени? Это вопрос денег, они не хотят давать их? И в таком случае, какой толк, нужно ли клясться, положа руку на сердце, что мы собираемся помочь Украине? Не нужно месяцев, чтобы выделить 4 миллиарда евро, верно? 

Европейский фонд мира уже увеличил свои финансовые возможности. Недавно уже было достигнуто соглашение о предоставлении ему еще более 2 миллиардов евро. Так что непосредственная проблема заключается не в отсутствии финансовых возможностей – потому что я уверен, что если нам понадобится выделить дополнительные 2 миллиарда евро, мы это сделаем. Проблема в методе. Проблема в том, кто заключает контракты, с кем заключаются контракты, по каким процедурам и как плоды всего этого попадают в Украину так, чтобы помочь ей.  

Сейчас, когда я вас слышу, кажется, что мы никогда не поставляли боеприпасы в Украину. Мы поставляем боеприпасы в Украину уже год. Когда Европейский фонд мира потратил 3,6 миллиарда евро, большая часть этих денег была использована для финансирования поставок боеприпасов. Конечно, это так. Это как если бы мы изобрели колесо. Мы уже год поставляем Украине боеприпасы. Проблема в том, что характер войны изменился.  

Сейчас это позиционная война с артиллерийскими перестрелками, на которые расходуется гораздо больше боеприпасов, чем несколько месяцев назад, когда это была маневренная война, где стационарная артиллерия играла меньшую роль. Сегодня Россия ежедневно расходует 50 000 артиллерийских снарядов. Каждый день, 50 000. Я не буду называть вам цифру по Украине, но она, конечно, меньше. Эта позиционная война с артиллерийскими перестрелками требует больше боеприпасов. Поэтому мы должны делать то, что делали, но больше – больше и, если возможно, быстрее. Но мы не будем изобретать здесь колесо.  

Мы уже год поставляем боеприпасы в Украину. Мы будем и дальше это делать: министры обороны, берите свои запасы боеприпасов, мобилизуйте их для использования в Украине; промышленники, увеличивайте свои мощности. Но этот вопрос не решается за один вечер. 

У меня вопрос по 10-му пакету санкций. Можем ли мы ожидать, что в него будут включены алмазы? И каким образом они будут включены? По словам министра иностранных дел Португалии [Аугушту Сантуша Силвы], они будут включены в 10-й пакет. Мы видели, что Литва также просит ввести санкции против ядерного сектора. Будет ли это в этом пакете или в следующем? 

Извините, но десятый пакет санкций еще не утвержден. И нам с вами придется подождать, пока он будет утвержден. Потому что я вам сейчас скажу, что оно там есть или нет, а потом окажется, что его там нет. Он еще не утвержден. Когда он будет утвержден, вы об этом узнаете.  

Уже была информация о том, каковы наиболее важные пункты этого пакета – в основном это электроника, спецтехника, запасные части для машин, для грузовиков, для самолетов, товары для строительства, которые также могут быть использованы Россией в военных целях, например, антенны или краны. Ограничение также затрагивает все товары, которые могут быть использованы как в гражданских, так и в военных целях, в основном технологические товары, электронные компоненты, редкоземельные металлы, тепловизоры. Все, что может быть использовано на поле боя. Если они также собираются рассматривать включение алмазов, честно говоря, я об этом не знаю. Санкций, затрагивающих ядерный сектор, пока нет. 

Верховный Представитель, Вы сказали, что в Афганистане происходит гендерный апартеид, но, как я знаю, в Африке тоже был гендерный апартеид, мир ввел санкции, и произошел крах. Почему с «Талибаном» не поступают так же? В случае с режимом талибов, я думаю, нет другого решения. Кроме того, Министр иностранных дел Пакистана [Билавал Бхутто Зардари] в Мюнхене сказал, что мир уделяет больше всего внимания Украине и забыл об угрозе со стороны талибов и террористов в Афганистане. Каково ваше мнение по этому поводу?

Недавно я был в ЮАР. Я посетил Музей апартеида и узнал больше о драматической, жестокой и ужасной реальности, которой был режим апартеида в ЮАР, длившийся много лет. Борьба за то, чтобы покончить с этой бесчеловечной системой, также длилась много лет. И, конечно, нужно отдать должное людям, которые вели эту борьбу, и всем тем, кто заплатил своей жизнью за освобождение миллионов людей от этой системы.  

Что касается «гендерного апартеида», я употребил это слово, потому что считаю, что оно хорошо отражает то, что происходит в Афганистане. Потому что если вы женщина – мы сейчас говорим не о цвете кожи, а о гендере – вы живете обособленно, у вас нет доступа к..., вы не можете пойти к..., вы не можете делить что-то с... Это апартеид, это гендерный апартеид, да, это то, что строят там талибы. И мы боремся с этим всеми доступными нам средствами: с помощью санкций, которые мы приняли, – мы приняли много санкций, и мы примем еще больше.

Но мы должны быть осторожны, чтобы прекращение помощи, направляемой населению, не стало двойным наказанием для жителей – наказанием со стороны талибов и наказанием с нашей стороны. Именно поэтому министры попросили, чтобы помощь продолжалась при соблюдении определенных условий. Например, неправительственная организация, которую талибы заставляют заменять женщин-работниц мужчинами, а эта НПО выгоняет женщин и заменяет их мужчинами, не будет иметь права на нашу помощь. Это ясно: принципы должны соблюдаться. Но если этого не происходит, если этот принцип гендерного апартеида не применяется, то – по крайней мере в течение пробного периода в шесть месяцев – мы будем оказывать финансовую помощь, которая непосредственно идет на благо граждан и народа Афганистана, которые в ней остро нуждаются. 

Сегодня Президент США посетил Киев. Насколько полезным будет этот визит для ускорения совместных усилий по поставкам вооружений в Украину? В частности, повысит ли он некую уверенность в безопасности в приграничных странах ЕС, которые, конечно, истощают свои военные запасы. В рамках закупок вооружений рассматриваете ли Вы какую-то возможность размещения производства боеприпасов непосредственно в Украине? 

Для описания визита президента [США Джо] Байдена в Украину гораздо лучше использовать английский язык. На английском, на испанском, на французском, на каком бы языке я ни говорил, очень важно акцентировать внимание на визите президента Соединенных Штатов. Он лишь показывает, какое значение Соединенные Штаты придают борьбе, которую ведут украинцы. Мы приветствуем этот визит, потому что это способ показать нашу вовлеченность: США, Европейский Союз, Канада, Великобритания и многие другие страны мира поддерживают борьбу, которую Украина ведет против российского вторжения. Я не знаю, будет ли этот визит иметь такие или подобные конкретные результаты, но, безусловно, он усилит взаимодействие США с украинскими бойцами. Что касается второго вопроса, то почему бы и нет, если бы в Украине были производства, было бы гораздо лучше, мы бы сэкономили на транспортных расходах.